Лесная симфония

Евгений Ковалевский

Январь, 2018 год

У каждого охотника есть свои любимые виды охот. По пушному зверю мне нравятся ходовые охоты: или в компании, или в одиночку, по пороше, потропить косого. В то же время в юности очень хотелось побывать на охоте с гончими. И такой случай представился. У моего друга дядя был знатным, страстным гончатником, и нашу просьбу, конечно же, уважил.

И вот промозглым ноябрьским утром мы идём к нему домой. Ещё совсем темно. Из низко плывущих лохматых туч сыплется, как сквозь сито, мелкий холодный дождь.

Во дворе у Белова лают собаки. Привязанный к будке молодой русский гончий Руслан рвется нам навстречу, становится столбом на задние лапы, радостно взвизгивает, трясет головой. Под штакетником сидит мощный русско-пегий выжлец Арбат. Из дома выходят Белов и его напарник Новиков.

-      А, хлопцы пришли! Правильно сделали. Сегодня только в лесу можно поохотиться.

Идем по шпалам прилуцкой насыпи. Руслан и Арбат отчаянно тянут поводки, кашляют.

Новиков смеется:

-      Что, не терпится? Подождите, еще набегаетесь сегодня.

Переходим железный мост и спускаемся вниз, к лесу. Дождь немного утих, но все еще помалу сеет.

Остановились. Рановато, в лесу еще сумрачно.

-      Василий Матвеевич, мы же в первый раз с вами. Расскажите, что нам делать, – просит Витя.

-      Значит, так, – объясняет Белов, – пока еще темновато, идите вон по той дороге через ольшаник и березняк. Дойдете до большого чистого сосняка – расходитесь и выбирайте себе место. Лучше всего стать на пересечении дорог или тропинок. Главное – слушайте гон и не бегайте по лесу. А мы тут постоим, пока хорошо рассветет, и набросим собак.

Идем по лесной дороге. Кое-где на березах и осинах еще пламенеют и желтеют отдельные пряди уцелевших листьев. А на земле – ковер из уже опавших, и в каждом листочке своя теплая осенняя красота. Идем, загребаем листья ногами, их шуршание кажется музыкой. Люблю я эти запахи увядающей листвы, трав, прощальные запахи земли перед белым ее безмолвием. Ударят морозы, скуют землю и будто убьют эти запахи.

Вот и сосняк. Расходимся. Я – налево, товарищ – в правую сторону. Шагов через двести уткнулся в старую заброшенную дорогу. Под острым углом в нее вливается узкая тропа. Место вроде подходящее. Выбираю шагнувшую к дороге одинокую сосну, прислоняюсь к ней спиной. Жду.

Дождь прекратился, но небо мрачное. Сильный ветер гонит сизые клубящиеся тучи, гудит в вершинах сосен и как бы приглаживает их, наклоняет в одну сторону. Но здесь, внизу, я его почти не ощущаю. Хорошо, что стою на ветер, если пойдет лиса, не учует.

И вот, наконец, сквозь шум ветра доносятся голоса:

- Вались, ребята! Тут-тут-тут! Давай-давай! – набросили собак.

Прошла минута, другая. И вдруг басовитое Руслана: «Гав!». Напал, значит, на след. И сразу сильный, захлебывающийся визг: «Ая-яй! Ая-яй! Ая-яй!». Взбудил зайца Руслан и погнал по-зрячему. Вот подвалил к нему и тоже подал голос Арбат: «Бум! Бум! Бум!». Впечатляющий дуэт тенора и баса. Концерт начался.

Музыка лилась непрерывно: «Ая-яй! Бум! Бум!». Уверенно идут, без сколов.

Гон начал приближаться. Я замер, жадно впитывая каждый звук. Ружье прижал к груди, стволами вверх, чтобы быстрее можно было вскинуть к плечу.

Вот голоса гремят на одном месте и начинают удаляться влево, в сторону моего друга. Впереди, в густом кустарнике, мелькнуло что-то рыжее. Лиса! Наверное, шумовая. Забыв обо всех наставлениях, срываюсь с места и бегу туда. Лиса из гущака не выйдет, будет крутиться там, если, конечно, не понорится.

Продираюсь сквозь кусты. Мокрые ветки хлещут по лицу. Капли воды с мокрой кепки стекают за воротник. Вот маленькая, шага в три, прогалинка. Остановился, отдышался, вытер мокрое лицо. Далеко впереди, откуда начался гон, глухо стукнул выстрел. Наверное, взял, раз один.

А гон все удаляется, голоса уже еле слышны. Вот опять они нарастают. Собачья музыка гремит, гремит. Быстрый дуплет гулким эхом прокатился по соснам. Стрелял, наверное, мой товарищ. Но, судя по торопливости выстрелов, явно промахнулся. Да и гон не смолк, продолжается, идет ко мне. Опять бросился ломать кустарник, но вдруг через сплетение ветвей увидел зайца. Он передвигался по той же дороге, мимо той же сосны, где недавно стоял я. И он не бежал, а именно передвигался. Сделает два три прыжка и остановится, присядет и ушами водит, слушает и опять неторопливо – прыг, прыг.

Бежать мне дальше нельзя – услышит. Между мной и чистым местом, где он должен пройти, метров десять густого кустарника. Эх, и зачем я ушел от той сосны! Ну, ничего, урок будет.

Гончие нажали, и заяц пошел быстрее. Доходит до кустарника и бежит по его краю. Серое пятно мелькает сквозь ветки. А, была не была… Ловлю на мушку это пятно, вынос чуть вперед и нажимаю курок. Дробь хлестнула по веткам, но пятно замелькало еще быстрее. Промах...

Через полминуты на той же дороге, где прошел заяц, показались оба гончака. Впереди Руслан с раскрытой пастью и высунутым языком, позади Арбат, время от времени опуская к земле лобастую голову. Глухо донесся выстрел, и гон через пару минут смолк. Значит, взяли.

Вышел на дорогу. Что делать дальше? Белов говорил, что сигналом к сбору будет троекратный сигнал рожка. Пока рожка не слышно, значит, надо ждать.

Проглянуло солнышко. На пожухлой траве крупный жемчуг матовой росы, а на ветвях кустов под солнечным светом капельки воды бриллиантами сверкают. Поутих и ветер, и в воздухе сильно запахло прелью опавшей листвы.

Звук охотничьего рожка плывет по лесу. Сбор. Иду на звук. На широкой просеке стоят Белов и Новиков. Оба гончака крутятся рядом. На сучьях старой березы висят лиса и заяц.

-      О-хо-хо, охотнички! Где же ваши зайцы? – смеется Белов. – Вы же оба стреляли?

Рассказываю свою злополучную историю. Смеется.

-      Зря, конечно, ты полез в кусты. Лиса не под гоном была, а шумовая. Да вот она висит, взял я ее. А зайца, которого ты стрелял, забрал Новиков, – говорит Белов.

У моего друга все получилось по-другому. Заяц на него вышел сбоку, заметил его движения и резко свернул в сосны. Оттого и скоропалительный дуплет.

-      Ну, ничего, ребята, не расстраивайтесь. Зайца с утра в лесу не было, один всего лишь завалялся. С деревьев капает, а они этого не любят. Мы сейчас перекусим, отдохнем немного, а там, глядишь, с поля двух-трех в лес загонят.

Белов достал из солдатского вещмешка кусок клеенки, расстелил под старой могучей сосной. Каждый выложил свои припасы. Расселись вокруг импровизированного стола на своих рюкзаках. Новиков извлек алюминиевую флягу и поболтал возле уха.

-      Ну что, братцы, по стопочке «на крови»? Конечно, оно лучше, когда все с добычей. Но ничего, еще не вечер.

Сидим, закусываем, слушаем с интересом различные истории из охотничьей практики наших старших товарищей. Полуденное солнышко ласково пригревает в спину. Хорошо!

-      Руслан, а ты чего прохлаждаешься, – бросил Белов. – А ну-ка иди, поищи косого.

Руслан встал, потянулся, вильнул хвостом и с деловым, озабоченным видом скрылся в кустах.

-      Пускай проверит, может, уже зашло что-нибудь, – говорит Белов и начинает новый рассказ.

Но в этот миг раздается истеричный, пронзительный вскрик Руслана, похожий на испуг: «Ай, ай, ай!».

-      Погнал по-зрячему, – говорит Белов. – Все по местам, занять лазы.

И, словно подброшенный, вскакивает и бросается бежать по просеке вправо. Мы тоже врассыпную. Я на мгновенье растерялся. Куда бежать? Потом все же решил занять свое утреннее место. Пробежал, запыхался, пот заливает глаза. Расстегнул фуфайку, слушаю. Руслан гонит в сторону насыпи. Заяц может удариться на ту сторону трассы и тогда неизвестно, вернется ли он назад. Ведь наверняка он с поля зашел, гонный. А где же Арбат? И, точно услышав мой вопрос, далеко слева от меня, ближе к полю, донеслось его бумканье. Значит, собаки погнали двоих зайцев, каждая своего.

Две сороки, точно пестрые стрелы, пролетели под дорогой, уселись на верхушки сосны и стрекочут. Еще чего не хватало, всякий зверь знает, что сороки извещают об опасности. Хлопаю в ладоши. Снялись, улетели.

-      Ая-яй, ая-яй, ая-яй! – уже ясно доносится голос Руслана. Замер неподвижно, пронизываю взглядом лес в той стороне. Вдруг справа, шагов за 150, между сосен мелькнуло светлое пятно, и на тропу выскочил заяц. Сел, поднялся столбиком, послушал и неторопливо запрыгал в противоположную от меня сторону. Прошел метров 30 и сделал огромный прыжок влево за сосну.

Посидел пару секунд и пробежал параллельно тропе уже в мою сторону, снова вышел на тропу и стрелой помчался ко мне. Я целюсь ему в передние ноги и бью. Он кубарем летит через голову и остается лежать.

- Гоп! Г-о-оп! До-шел! – торжествуя, кричу я.

На выстрел, не затруднив себя разгадкой заячьей головоломки, налетает Руслан, и я угощаю его пазанком.

А Арбат еще гонит, но его голос становится все тише. Вот его и совсем не слышно. Может, ушел через поле в Русовые сосны? Но заяц там долго не продержится – лес небольшой. Точно, минут через 20 снова доносится бумканье и оно нарастает. И вдруг тишина. Скололся? Но через минуту снова: «Бум-бум-бум». Распутал. Гонит, судя по звуку, почти по опушке. Может, опять в поле уйдет? Нет, подворачивает глубже в лес. Не иначе, как «профессор» попался. Так мы называем старых, побывавших в переделках, зайцев.

Руслан рванул на гон, и вскоре вдали раздался его отчаянный взрев. Помкнул «на глазок». Затем его певучий тенорок зазвенел и заахал ровно и горячо – начался настоящий гон. Русак, очевидно, действительно «профессор», повел гончих напрямую вдаль, затем пошел по широкой дуге, забирая все левее, потом, сделав как бы петлю, помчался вправо, чуть ли не по той же кривой, и стал удаляться. Издали доносится странный звук, словно кто-то кричит, зовет тревожно, неустанно: «А-а-а-а!».

Вот снова повернули, голоса нарастают. Гон кипит дружно и азартно. Руслан, как бы торопясь и волнуясь, лил и лил свой звонкий голос. Арбат басил пореже, иногда сдваивал, иногда неожиданно потрясал истошным заревом. Гулкое эхо вторило голосам, и казалось, что не две собаки преследуют зайца, а целая стая плачет и беснуется в погоне за своим заклятым врагом.

И, как это случается в сырую погоду, голоса гончих звучали необычайно сильно и певуче. Что особенно поражало, звуки часто менялись, то делаясь гулкими, слитными и вместе с тем низкими, то мощное бумканье Арбатового баса и протяжное айканье Руслана становились раздельнее, отчетливее и гул эха ослабевал.

Это зависело, по-видимому, от того, катился ли гон лесом или выдавался на поле. И это была музыка, настоящая осенняя лесная симфония! И эту симфонию, кроме нас, слышали все. Там, где проходил гон, восхищенно стрекотали сороки, изумленно вскрикивала сойка. В недалекой Филевке от крайних хат доносилось удивленное тявканье шавок.

Гон приближался, кипел ровно, без сколов и перемолчек. И уже слышалась в голосах гончих нарастающая ярость и неизбежность победы. Гулко ахает выстрел, и по сумрачному лесу разносится крик моего друга:

-      До-о-шел!

Собираемся на той же просеке.

-      С полем, ребята! – поздравляют нас «старики». Они осматривают наших зайцев, взвешивают их на руках.

-      Молодцы! Настоящих «профессоров» взяли.

Мы вскидываем ружья на плечи и, не торопясь, идем домой.