Фреза

В. Лютый-Морозов

Февраль, 2017 год

Я шел не спеша по лесной дороге, прислушиваясь к шорохам и звукам. Дул промозглый осенний ветер. Врываясь в пространство просеки, он с шумом проносился в прореженный край чащи, слышался треск, а потом глухие удары падающих вниз сухих веток.

Нас было несколько человек. Мы блокировали дорогу и продвигались сообразно ходу загонщиков – их голоса все настойчивее напоминали о себе. Я то и дело оборачивался назад и посматривал на плотного мужчину в черном. На голове у него была вязаная шапочка, натянутая глубоко на глаза. В локте полусогнутой левой руки он держал горизонталку-ижевку, а правой повторял один и тот же жест: иди, мол, не останавливайся.

Вот в лесу разными голосами залились собаки, видно, натекли на след косули, тотчас смолкли загонщики, гон стал удаляться, а затем и вовсе стих. Я услышал легкое покашливание, обернулся и увидел рядом соседа по номеру. Он показывал рукой в прогал кустарника и пытался что-то объяснить тихим простуженным хрипловатым голосом. Наконец, до меня дошло. Осенью он собирал здесь грибы и увидел стоящего лося с большими рогами. Тот минут пять смотрел на пришельца с другого мира, повернулся и лениво зашагал прочь. По лицу собеседника я понял: чувство сожаления, а был он тогда без ружья, гложет его до сих пор.

– Мы не знакомы… – произнес он. Я представился.

– Фреза меня зовут, – назвался он и протянул большую ладонь с узловатыми пальцами, темную от загара, в которой тотчас утонула моя. Я ощутил крепкое рукопожатие. Ухнул выстрел, потом другой, мы оба напряглись, сосредоточив все внимание в сторону, откуда стреляли. На просеке началось непонятное движение, затрещал мобильник, донеслись приглушенные голоса, к нам подходил охотник, стоявший впереди.

– Вы бы костер тут развели, туды твою мать, так всю охоту про…те, – высказал он и, не останавливаясь, пошел дальше. В зимнем камуфляжном костюме, в такой же шапке с длинным козырьком, в очках темной роговой оправы на большом носу, сгорбившийся, мужчина был похож на ворона.

– Мясник… на рынке стоит, чует нутром… – равнодушным тоном ответил Фреза. – Минут двадцать у нас есть, пока разделает козу, – заметив мое беспокойство, добавил, – мясник свое дело знает.

«Откуда ему пришло в голову, что добыта коза? – подумал я. – Ведь никто не обмолвился и словом…»

– Если косули набегут, ты будешь стрелять?

Я сказал, что лицензия уже закрыта, к чему нам «перестрел», лишние хлопоты, на что Фреза коротко буркнул:

– А я буду…

И заговорил вновь.

– В семь утра вышли. Я два раза стрельнул, и два кабана лежат.

– Большой загон был? – спрашиваю, но Фреза не слышит моего вопроса. И только сейчас начинаю понимать, кто передо мной.

– Ружье под рукой висело. Кабаны шли по полю и стали. С двух стволов стрелял, с десяти метров. Смотрю, лежит один и другой, килограммов по сто тридцать. Бил картечью, даже не раскрылась в контейнере. А в другой раз кабаны шли на болота. Я самого здорового держу на мушке – подбежала ко мне лайка, садится у ног, потом: «гав». Кабаны шмыг в болото. «Твою мать… нафиг, – говорю куму, – ты эту шавку сюда привез? Кабан четко шел на меня. Ну, что за подлость!». Если в густом лесу кабан бежит, я тихо свищу. Он останавливается, ушами, как локаторами, слушает, откуда звук. В этот момент надо прицельно нажать на спусковой крючок. Однажды…

Я слушаю Фрезу и чувствую как сладостно у него на душе, вижу, как искрятся глаза от былых воспоминаний, как хочется ему быстрее выговориться в такую, кстати, для него охотничью заминку – а вдруг сегодня не придется стрелять, а вдруг слава перепадет другому? А вдруг еще что-то, охота ведь всегда полна непредсказуемости.

– На поле были с кумом. Стемнело. До арки доехала «газель», развернулась и назад. В канале воды по пояс. Стоим, болтаем, на дворе темнотища. Когда слышу, что-то зашуршало. Включаю фару и вижу зад кабана. Трава раздвигается и тут же, как створки, закрывается. И нет кабана. Прошли вдоль канала. Кабаны рядом, нутром чую. Так и есть, после выстрела искал долго, по тропе прошел метров триста, вижу, свинья лежит на тропе в два центнера. А до дороги километра три. Что делать? Веревкой зацепили и вдвоем тянули. Пока дошел до машины – на туфлях подошвы не осталось, один верх остался. А за машиной надо идти еще километра два. Подъехал, давай вталкивать в багажник.

– Не влезет, – говорит кум.

– Толкай, влезет.

Домой приехали под утро. Талькой поднял, облупил. Кровища кругом, полная выварка кишок, мухи вьются. Моя вошла: «Вы что, с ума сошли?!..»

– Костер распалите, а то поди сопли замерзли, – прервал Фрезу знакомый голос того же охотника в зимнем камуфляжном костюме и роговых очках, похожего на ворона. Он так же, как и в предыдущий раз прошел мимо нас быстрым шагом, не останавливаясь. При ходьбе большой нос его слегка подергивался.

Не удержался, спросил своего знакомца, почему его зовут Фрезой. И он рассказал. Как работал фрезеровщиком на местном заводике, как на конкурсе «лучший по профессии» занял первое место, потом поехал на республиканские соревнования и как там добился успехов. Появилась фотография в местной газете и о нем заговорили в городке.

– Спросят по фамилии – никто не знает. А скажут: «Фреза» – О! Знаем, знаем!

Он закинул за плечо ружьецо и рысью побежал к загонщикам. Торопливый бег его казался не по возрасту для шестидесятилетнего грузноватого человека.

…На этот раз мы дежурим с Фрезой в четвертом квартале. Все привычно. Кто чем занимался в той жизни – ради своей утехи, живота или поставок мяса на фронт, как сибиряк Донских с третьего легиона, тот и здесь подвержен этому ремеслу.

Вчера отстреляли пять кабанов. Два вепря повернули назад, но они еще вернутся, и мы их встретим. Иначе нельзя. Наш промысел – убивать зверей. Мы не имеем права пропустить. Там – другая территория, там вообще все по-другому. Убивать людей – удел других служителей смерти.

На вышке сегодня Фреза, я внизу, отдыхаю. Сегодня его дежурство, и я знаю, как всегда, он отличится. В его руках «Манлихер» с оптикой, несколько пачек патронов .30-06. Это не та ижевка-пукалка, с которой он духарил там. Пуля достойного калибра. Валит любого зверя.

А вот и первая жертва. Но что это? Свинья не свинья, черная, круглая. Как бочонок с обвислой спиной, пузо земли касается. Я представляю, как сосредоточен, напряжен сейчас Фреза. Как поглаживает он тонкую шейку ложи «Манлихера», как отпечатывается на его щеке вокруг правого глаза пятно от прижатого оптического прицела.

– Ну, так что, Фреза? Чего медлишь, стреляй, стреляй, пока «чушка» на тебя смотрит. Делов-то для тебя завалить этого поросенка. Фреза! Ты, наверное, ждешь, пока она подойдет ближе, если пульнуть, то наверняка. Молодец! Все правильно. Для тебя ведь нет ничего невозможного.

Я сжимаюсь в комок, жду, но выстрела не слышу. Похоже, дело пахнет проколом. Что-то случилось с моим напарником. А за любой просчет нас по головке не погладят, неважно, на кого запишут промах. Бегу к вышке, молнией взлетаю наверх.

– Не поверишь, – говорит Фреза, – не могу стрелять. Это моя домашняя свинья Кукла, я купил ее вот такой махонькой. Порода особая, вьетнамская, я заплатил за поросенка триста гривен.

– О чем ты, Фреза, уймись, о деньгах ли речь? – Я смотрю на Фрезу и не могу понять: тот ли передо мной сильный, волевой человек, месяцами пропадавший по ночам в лесу, болотах?.. Как трясутся его крепкие узловатые пальцы, как перекошено лицо. Я никогда не видел его таким. – Ты что, дружище, успокойся, ради какой-то свинушки и так расчувствовался, будто стрелять – не твое призвание. У животных нет души, один щелчок и дело сделано... Фреза, возьми себя в руки. Утром я видел «мясника», ну того, в роговых очках, похожего на ворона, он в отличной форме, не чета тебе. Что с тобой происходит? Если свинья успеет добежать до пролеска и скрыться, ее не достать… Бей же!

– Как я могу стрелять? Дочка в ней души не чает. Кукла, как член семьи, ты это понимаешь? Она, как человек, только говорить не умеет.

– Понимаю, Фреза. Вернее, начинаю понимать... Но, Фреза, это в тебе всколыхнулось что-то от той жизни. Где люди поедом жрут ближних и очеловечивают своих животных. Ставят им памятники, оставляют завещания на миллионы долларов, о чем нам с тобой и не снилось. Вот тебя и повело. Тебя, застрелившего и разделавшего не одну сотню диких свиней. Если бы я не видел, как ты раскис, клянусь, я не поверил бы.

Но Фреза не слышит. Он опустил голову, вздрагивая плечами, карабин сиротливо стоит в углу.

Еще миг и будет поздно, вот свинья остановилась, повернула голову с торчащими ушами в нашу сторону. Фреза продолжает всхлипывать. Я хватаю карабин, выцеливаю под лопатку упитанной свинки и плавно нажимаю на спусковой крючок, слышу, как пуля ударяется в мягкие ткани, визг, бросок, несколько метров на потерю оставшейся энергии и… предсмертная агония.

–Что ты делаешь?! Сволочь, как ты мог?! – Фреза тормошит, бьет меня своей грубой тяжелой рукой по лицу.

Открываю глаза, приседаю на кровати. В окно пробивается бледный свет.

– Фреза… свинья вьетнамской породы… – говорю вслух и чувствую, как на лице появляется глупая улыбка, а приятная легкость наполняет мое тело.

Рассказать Фрезе – не поверит.