Зарисовка одной рыбалки

Н. Тараненко

Июль, 2006 год

Конец июля. Снасти всегда готовы к бою, как оружие в пирамиде. Сборы недолги. Уже после обеда выезжаю на велосипеде на речку Рось с целью прихватить вечернюю зорьку, ночную ловлю и утреннюю. А дальше видно будет…

Долго ли коротко я собирался, но к 18.00 был на своем заветном прикормленном месте. Ловлю я всегда начинаю с прикормки и заканчиваю ей же, чтобы рыба к месту привыкла, шла сюда как в столовую поживиться лакомством и бесплатно: пшеничкой, горохом, пшеном, перловкой. Что есть в наличии тем и прикармливаю. И вот, спускаюсь я по вытоптанной мной же тропинке через кусты к своему любимому месту. Прислоняю к дереву велосипед, собираясь его развьючивать, и вдруг вижу в тридцати метрах от берега серпантин поплавков. Тянутся они дугой как раз в том районе, где должны ложаться мои кормачки с наживкой. От досады ноги подкашиваются. Присаживаюсь, закуриваю. Что же делать?! Можно, конечно, бросить спиннинг, подцепить сетку, вытащить. А что дальше? Ловить-то все равно не будешь. В данном случае нужно «делать ноги» с сеткой, может быть и с рыбой, если она уже там в ячейках мается. Но сетка мне не нужна, и рыба пойманная таким методом меня не прельщает. Какая-то незаслуженная обида и беспомощность давит сердце. Докурив сигарету, закуриваю следующую, а сам думаю, что же делать: ехать на другое место – а вдруг и там такая же картина, да и больно оно пресинговое, скорее всего там кто-то удит… Одним словом, сижу я словно облитый помоями и думу думаю. Размышления мои прервал весельный всплеск. Выглядываю из-за куста – плывет лодка, а в ней – мужичок, но не с ноготок, а амбалистой наружности.

-Эй, в лодке, это не ваша сеть? – спрашиваю.

От неожиданности гребец вздрагивает.

-А что? – отвечает он робко вопросом на вопрос.

-Да ничего, если ваша, то уберите, пожалуйста. Вы ведь, наверное, знаете, если местный, что я здесь все время ловлю, подкармливаю…

-Знаю. Потому и бросил сюда. Может, что и попадет…

После недолгой задушевной беседы он соглашается вытащить сетку. Что в нее попало я не разглядел, так как он спиной своей могучей прикрывал обзор. И все-таки в лодке что-то трепещется. Значит рыба есть.

-Ну, что там? – спрашиваю я.

-Да так, на юшку будет, - отвечает амбал уклончиво.

А чего ему со мной откровенничать. У него своя свадьба, у меня – своя. Отплыв метров на 200 он снова кидает сеть. И ему на все наплевать. Кто ему сват, кто ему кум – я не знаю. Но страха он ни перед законом, ни перед совестью не испытывает.

Прикармливаю, забрасываю спиннинг, но настроение уже не то. Нет песни в душе, нет удовольствия от общения с природой. Такое ощущение, что меня только что обворовали или раздели в подворотне. Неприятное ощущение.

Сгущаются сумерки, мягко ложится ночь. Тишина. Комариный звон. Выходит луна. Костра не развожу. Тепло. Кровососов отпугивает «Тайга». Слушаю ночь. Где-то рядом скрипят уключины. Скользящей тенью выходит из тьмы лодка в лунном сиянии с двумя силуэтами. Проходят совсем рядом, не замечая меня. Бульканье, всплеск, возня… Ночь телеграфирует обо всем, что происходит вокруг.

-Вчера было пусто, а сейчас уже два карася есть.

-Может, нас кто-то потрусил?

-Может…Ну и ладно… Пошли дальше.

Они идут дальше, их не слышно. Зато с левого края раздается истошный крик:

-Сволочи, сетку… Это ваша работа…

-Да мы ни при чем…

-Валите отсюда, я сказал. Ловить здесь не будете. Только через мой труп!

Крики, брань, взаимные угрозы… «Тиха украинская ночь», - говорил классик. Нет, он не ошибался, просто жил в другое время, с другими ценностями.

Ни вечером, ни ночью ни одной поклевки не было. Напуганная рыба, вероятно, отошла. С востока заметно сереет. Блекнут звезды, от воды тянет прохладой. Так всегда – на стыке дня и ночи холодеет (и зимой и летом). Падает роса. Будет жаркий день. Рассветает. С первыми лучами солнца слегка оживает речка. То здесь, то там плещется мелочь. Поют птички. Красота! Однако, вода зеленая до синевы, как будто кто-то плеснул в воду краску. Больная вода, больная речка! У человека такая болезнь называлась бы «заражение крови». И никто ее не лечит, ничто ей не помогает. Само пройдет? Вряд ли.

Совсем рассвело. На противоположном берегу двое рыбаков-пенсионеров опускаются к реке. Здесь у них сижи. Здесь они часто ловят на удочку карасиков и плотвичек. Садятся в десяти-пятнадцати метрах друг от друга, переговариваются. У реки отличная акустика: говорят не громко, но мне все слышно. Вспоминают былые рыбалки, прежние времена, когда и рыбы было вдоволь, и на продажу никто не ловил, и речка была чистая, хоть зачерпывай воду и пей. Я их понимаю, я им сочувствую. Я тоже застал те времена…

Проходит час утренней зорьки. У меня – ноль. Один из пенсионеров с детской радостью вытаскивает карасика.

-С почином, Василий, - говорит другой. – А ты на что ловишь?

-На манку. Жидкую.

-Дай мне немного.

Они делятся наживкой. Ждут клева.

На моем спиннинге дергается прищепка. Подсекаю. Неплохой карась в садке. Не густо, но уже что-то есть. Может быть, дальше будет. Надежда всегда остается. Рыбак без надежды – не рыбак. Мимо пенсионеров проплывает лодка. В ней такой же пожилой человек. Видно, что не хапуга, а рыболов старой закваски.

-Ты далеко, Петрович? – спрашивает один из пенсионеров.

-Попробую у камыша, на своем месте. Судачка спиннингом погоняю…

Он уплывает, скрывшись за поворотом. Проходит час, другой, все по-прежнему: тишина на спиннингах. Лодочник возвращается, плюется, тихонько ругается.

-В чем дело? – спрашивают его приятели.

-Вообще охренели… Подплыл к месту, засыпал прикормки, закинул удочки. Клева нет. Решил проверить наживку, вытаскиваю удочки – зацеп. Не было ведь никогда. Место-то проверенное. Туда-сюда, смотрю – сетка. Плюнул на все – отвязался. Кинул спиннинг – зацеп. Снова сетка. Ну, блин, достали…

С таким «бодрым» настроением рыбак покидал речку. Муторно на душе, противно. К десяти часам плывет еще одна лодка. В ней – малолетки.

-Ну что, дядя, клюет? – спрашивают они меня.

-Да так, одного карасика поймал.

-Слабо. Вот мы назад вернемся, покажем, что поймали.

Возвращаются часа через полтора, подплывают. Показывают улов. Килограмм двенадцать будет. Плотвичка, подлещик-недомерок, мелкий голавлик, окушки, судачок-карандаш.

-Дядь, а закурить не дадите?

-А сколько тебе лет, сынок?

-Уже тринадцать.

-А напарнику?

-Двенадцать… Так что, дадите?

-Нет, не дам.

В разговоре выясняется, что у них четыре сетки с ячеей 18 мм, 20 мм, 30 мм и 40 мм. Полный браконьерский набор. И ловят они ради наживы, ради живых денег. Предприниматели хреновы. Наша опора и надежда в будущем. Неисчерпаемы природные кладовые – это они усвоили. Так их воспитали, такими они будут в жизни. А я в их возрасте бегал с удочкой. Мне был интересен клев и азарт удачи и мастерства. Все течет, все меняется. Мутная вода, мутная идеология, мутная человеческая суть. Я этих пацанов не осуждаю. Мне их просто жалко. Жалко, что покалечили их души, убили в них в зародыше светлое, чистое, вечное. И таких, как они - много, очень много во всех ипостасях. Деградирует общество! Этого не замечает только слепой или враг. Враг народа, враг Украины.

Пенсионеры-рыболовы уходят, не солоно хлебавши. Я остаюсь, я надеюсь. Где-то к часу дня к реке спускаются дед с бабой. Дед на плечах несет резиновую лодку, двухместную, лесичанку. Значит, это не местные, это дачники. Какие там дачники – огородники, сарайчик для скромных необходимых пожиток, там топчан, печка, может быть, примитивная, буржуйка. Одним словом – времянка, время переждать в непогоду. Спускают старики лодку на воду, что-то в нее грузят, издалека мне не разобрать, но я догадываюсь, что там. Плывут в моем направлении. Бабка на корме, дед на веслах.

-Мы вам не помешаем?

-А что вы хотите?

-Сетку поставить…

-А вам что, места мало? Обязательно здесь? Речка большая…

Я ругаюсь. Бабка возмущается, но пристойно. Говорит деду: «Что он ругается? Что мы ему сделали?». Им невдомек, что они просто в душу мне плюнули. Отплыв на незначительное расстояние от меня, у берега выкидывают сеть, всю браконьерскую операцию осуществляет бабка. Сетка метров семьдесят, не меньше. Справившись с делом, плывут к противоположному берегу. Вытаскивают лодку. Бабуля уходит, дед остается сторожить. Наверное, думают, что я приватизирую их орудие лова.

К счастью я выудил еще двух карасей на глазах у браконьера. Теперь у меня их три. Это уже хоть какой, но результат. Время течет быстро. Приходит бабуленька-божий одуванчик. Садятся в лодку, плывут к сетке. Вытаскивают, гребут к своему берегу. У них там, у противоположного берега спрятаны еще две. Трясут их, но результата я не вижу, далеко. Потом действуют методом нахрапа: ставят сеть у берега и загоняют рыбу с камыша. Вытаскивают сеть и снова ставят в другом месте. Ладно, жаль стариков, Бог с ними. Видно, что ловят не для продажи, а ради хлеба насущного. Вдоволь намокнув, намаявшись с лодкой и сетками, дед и баба подплывают к своему берегу и вытаскивают лодку на сушу. Бабуленька с довольным видом держит в руках кулек с уловом и со знанием дела говорит:

-Вася, кил три будет…

-Ну и хорошо! – говорит дед Вася и они, собрав манатки, идут к своей хибаре.

К трем часам дня на противоположном берегу появляются два джипа. Новоукраинцы! Не рыбаки – хозяева жизни. Врубается музыка на полную катушку. Молодые здоровые парни, девки в купальниках. Выпивка, закуска, гудит поляна. У них все с собой: и рыба, и мясо, и выпивка. Им нужно оторваться, им нужна природа для фона, для отдыха, для разрядки. Скоро все выпито, все съедено. Девки обнажаются до неприличия. И пошло-поехало… Откуда ни возьмись, появляются винтовки. Одна – воздушная, другая – малокалиберная. Вначале мишенями становятся бутылки, затем – все, что рядом, на чем они могут остановить взгляд. Стреляют в птичек, в деревья, в воду. Не выдержав психологического давления, из камышей срывается болотная курочка с выводком. Плывет к моему спасательному берегу. Заметив их, стрелки открывают беглый огонь по живым мишеням. Но, к счастью, их глаз не точен, рука, после принятого, не послушна. Все пули и пульки ложатся мимо. Болотная курочка с выводком благополучно пересекает речку и скрывается в камышах. А выстрелы трещат, а пули звенят… Так и живем!