Путешествие со спиннингом

Владимир Супруненко

Ноябрь, 2018 год

Я почувствовал слабый, но отчетливый рывок. Было еще пару то ли характерных «смыков», то ли зацепов. И все. Потом, сколько я ни блеснил – и вдоль берега под тростником, и поперек реки – ни малейшего намека на поклевку. Мы приготовили нехитрый ужин (овсянка, найденные тут же в болотце пару подберезовиков-«обабков», плюс по лепестку сальца – нашего стратегического продукта), хлебнули чайку и разбрелись по палаткам. Я поставил спиннинг возле велосипеда. Пусть подождут до утра. И велосипед, и спиннинг, и, разумеется, их хозяин…

Можно путешествовать с другом или подругой, собакой, любимым котом или попугаем в клетке (встречались мне и такие чудаки). Это привычно и нормально. А можно взять с собой в дорогу спиннинг. И это уже особое, ни с чем не сравнимое состояние, «чувствование» вкуса жизни. Из вольного путешественника, дорожного скитальца и романтика ты превращаешься в жалкого раба этой снасти. Любой водоем, который встречается по дороге, привлекает тебя только возможностью поудить в нем рыбу. Если это не удается (а чаще всего так и происходит), то душевный покой, а именно ради него ты и пустился в дорогу, тебе только снится.

Финляндию называют «страной тысячи озер». Различные по величине озерные водоемы с многочисленными заливами, полуостровами и островами, соединенные между собой протоками, образуют разветвлённые озёрные системы. По ним удобно передвигаться на легких резиновых лодках, совмещая путешествие с рыбалкой. Что, кстати, часто и делают как финны, так и туристы из других стран (в том числе и из соседней России). На всех без исключения путешественников вне зависимости от их гражданства, возраста, чина и пола распространяется так называемое «Право каждого человека на природу». Эта уникальная особенность законодательства скандинавских стран означает, что любой человек имеет право пребывать и передвигаться по природным территориям страны, свободно собирать грибы, ягоды, травы вне зависимости от того, кто является собственником или арендатором этой территории. Тем не менее, при пребывании на лоне природы запрещается своими действиями причинять вред собственнику или пользователю земель, а также самой природе. Как и у всех добытчиков дикоросов и природных даров, у рыбаков есть права, но есть и обязанности.

…В приполярных широтах Финляндии, по которым проходил наш маршрут, преобладают небольшие озёра со средними глубинами 5-20 метров. Нам в основном они и встречались. Часто, правда, лесные дороги, которые вели к ним, упирались в частные владения. Приходилось искать обходные пути, чтоб пробраться к водоему. Мне к этому не привыкать. Так путешествую, так живу, так рыбачу. Я знал, был уверен, что в одном из этих озер я обязательно поймаю большую рыбу. Очень хотелось, чтобы это была щука. Она своеобразный символ финского рыбацкого фарта. Впрочем, не только финского. Издавна рыбаков, которые «запрягали» щук в сети, «лучили» темными ночами, пронзая острогой, или весьма добычливо ловили их на примитивные блесны (например, сделанные из ложек, я встречал такие на Енисее), в народе почитали за людей характерных, обладающих силой внушения и провидения.

Сегодня добыча щуки на всех водоемах планеты – это еще и захватывающий спорт. Ежегодно на озере Оулуярви (четвертом по величине в Финляндии) проводится Чемпионат Европы по ловле щуки. Ее муляжи разных размеров повсеместно встречались в витринах финских рыбных магазинчиков, на полках сувенирных лавок, среди детских игрушек (в последнем случае щуки выглядели отнюдь не воинственно). В Финляндии, кстати, комфорт отелей, туристических баз, кемпингов определяется близостью и доступностью водоема (обязательно щучьего!) и набором рыболовецких услуг.

Первый финн, который пригласил нас в гости, оказался заядлым охотником и рыбаком. С гордостью Кай Хейкинен продемонстрировал нам медвежью шкуру, огромные рога лося, чучела птиц и зверушек (он даже делает их на заказ) и сушеную голову щуки. «Вытащил зимой тут в озере неподалеку. Десять килограммов потянула», – сказал финн, открывая очередную банку пива. Мне, конечно, такой трофей и не снился. Издревле охота и рыбалка были в почете у местных жителей. Я недаром назвал нашу экспедицию «Из греков в варяги». Одна из целей ее – изучение на всем морском, речном и озерном маршруте, известном в истории как путь «из варяг в греки», местных народных промыслов и традиционных занятий. Тех, которыми народы занимались со времен древних славян, греков, скандинавов и прочих «варягов». Среди них рыбалка (как и охота, и сбор дикоросов) едва ли не на первом месте. «В это ламбе рыба ей, одна плотфа», – предупредил один хуторянин, увидев, как я поспешно расчехляю рюкзак и достаю спиннинг. «Ей» по-фински означает «нет». Это мы уже выучили. «А хауки?» – с надеждой спрашиваю я. «Ей», – с холодноватой улыбкой (такой у них характер) отвечает финн. «Хауки» – это щука. Тоже быстро запомнилось. Между прочим какая-то аналогия с нашим названием явно усматривается. С языка при расспросах также быстро слетает и «пайк». Это уже по-английски. Этот язык является вторым в скандинавских странах. На нем смело можно общаться везде и со всеми. Тем более с рыбаками, с которыми общий язык (не только английский) можно найти при любых обстоятельствах.

Приходится верить хуторянину на слово. Я прячу снасть (к радости моего спутника, которого, бывало, раздражали мои «рыбацкие» остановки) и мы продолжаем крутить педали. Даже в самой малой «ламбушке» (так тут называют небольшие озерца) водится рыбная живность. Однако это в основном развлечение для заядлых «бездельных» рыбоудов и деревенской ребятни. Для блеснения не всякое озеро подходит. Сходу найти уловистое место (речь, понятно, о серьезных экземплярах, пусть не щуки, но хотя бы окуня, язя, судачка) трудно. Тем более нам не с руки было тратить время на поиски, отклоняясь от маршрута. Темная вода хранила молчание, немы были и прибрежные камни.

Вспомнился один интересный местный обычай, с которым нас познакомили в Костомукше (в двадцати километрах от него находится пограничный переход Люття-Вартиус, через который мы попали в Финляндию). В старину местные рыбаки по берегам водоемов делали «карсикко». Этим словом обозначалось особым образом срубленное или обработанное после рубки дерево. В Финляндии (точно так же, как и в северной Карелии) «карсикко» устанавливали вблизи тоней в память об удачной рыбной ловле. Это был специальный опознавательный знак, маячок, который указывал, где следовало тянуть невод. Кроме того такому дереву приписывалась власть над местными водами. «Карсикко» посвящали святому Петру – покровителю рыболовства. Обрабатывали дерево по-разному – могли оставить несколько веток у комля или посредине, отрезав их на некотором расстоянии от ствола, или совершенно очистить ствол от ветвей, но всегда оставляли в неприкосновенности верхушку. Этими деревьями пользовались и как почтовыми ящиками – рыбаки, охотники, коробейники оставляли в их дуплах записки друг для друга.

Современный вариант «карсикко» – это метки на березах. По содранной со стволов коре (это лучшая разжига для костров) я определял места рыбацких стоянок. Иногда на берегу находил скелеты и сухие головы щук. Трудно описать, что я при этом чувствовал, представляя, как какой-нибудь скучный профессионально оснащенный и экипированный финн выуживает из озера «мою» щуку, тут же потребляет ее, а мне демонстрирует остатки. Раньше, кстати, в деревнях их специально заготавливали (сушили в печи) для зимних юшек. В народной медицине рыба использовалась чаще всего для лечения горячки: как водяное существо с холодной кровью она способна загасить или остудить жар. Случалось, от эпидемий на воротах домов вывешивали хребтовые щучьи кости. Сегодня среди городских рыболовов, которые выбираются на природу от случая к случаю, это не актуально. Чаще всего рыбу тут же на берегу и разделывают, оставляя кости и голову. В одном месте я обнаружил их целую груду. На воображаемой карте рыбных мест планеты появился новый топоним – Берег щучьих скелетов. Поставив палатку, я тут же доставал спиннинг и принимался блеснить. Береговые забросы на низменных озерных берегах чреваты тем, что блесны часто цепляются за прибрежную растительность. Мелководья на многих здешних озерах покрыты хвощем. И блесны, и воблеры свободно без рывков скользят между стеблями, даже, если случается и застревают, то их легко выдергивать. Прутики хвоща легко ломаются и рвутся. Другое дело, если тройник зацепиться за тростник, корягу, жесткий мох, которым обросли подводные камни (а их тут в местных озерах и реках предостаточно). В отличие от моего спутника я не любитель вечерних омовений (другое дело утренние ополаскивания), тут же приходится раздеваться и залазить в воду. Причем по два-три раза. Утешаю себя тем, что лягу спать чистеньким и свеженьким. Спасибо спиннингу. Возможно, хотя это вряд ли, благодаря ему приобрету привычку завершать день водными процедурами. Иногда, правда, удавалось воспользоваться лодкой, вытащенной ее владельцем на берег. Ни охраны, ни замков. Для финнов очень важную роль играют доверие и безопасность. Согласно опросам и исследованиям, чаще всего потерянные или забытые вещи возвращаются к своим владельцам только в Финляндии. Разрешения я ни у кого не спрашивал. Часок-другой повояжировал, пометал блесну по затокам-«загубинам» и тростниковым карманам и возвращал суденышко на место. Незабываемое впечатление осталось после рыбалки на каное.

Обычно я стараюсь отведать местные рыбацкие блюда. У финнов, как и у карелов, популярна молочная уха. Мне как-то на севере довелось ее попробовать. Ничего особенного. Сваренная в молоке «красная» рыба (кажется, это был лосось), картоха, крупно порезанная, какие-то приправы. Так себе супчик, ни в какое сравнение с днепровской плавневой юшкой. В Рованиеми после посещения «офиса» Санта-Клауса мой спутник, который падок до разных экзотических деликатесов, заказал в местном ресторанчике молочную уху. Обошлась она ему в 20 евро. С разрешения официантки я сидел напротив и фиксировал его судорожные глотки. Между ними монотонно бубнил: «Ничего, вкусно, сойдет». Однако он бесстрашно и терпеливо выхлебал всю тарелку. При этом, правда, периодически перчил блюдо и два раза просил хлебную добавку. От традиционного кострового ужина в этот вечер он отказался. Обычно пойманной рыбной мелочью мы заправляем кулеш. Пусть это один окунек, пойманный на блесенку (на порожистых речках попадалась даже форелька), все равно и вкус, и пожива. Про развлечение, забаву, которая скрашивала походные будни, уже не говорю. «Останкинский микс» – так я назвал это блюдо, состоящее из разных остатков. Кроме овсянки (самая удобная походная крупа) и рыбы, в кондер добавляется сало, крошатся грибки, которые удается добыть по дороге (а таки удается!). В дело идут и зеленые дикоросы. В основном это крапива, подорожник, одуванчик. Еще – листья иван-чая (кипрея). Его сиреневый цвет в эту пору везде бросается в глаза. У травки оказался весьма аппетитный нейтрально-«зеленый» вкус. Самый простой и эффективный способ приготовления рыбной добычи – прямая обработка тушек огнем костра. Рыба «на рожнах» одновременно и жарится, и коптится (если сверху огонь прикрыть травой).

…Сплю, не сплю, но отчетливо вижу, как по светлой крыше палатки елозит тень от склонившейся над моим походным жилищем березовой ветки, как быстро пробегают какие-то жучки. Остается одно: с головой нырнуть в спальник и ждать, когда придет сон. Только так можно здесь создать себе ночь. А окружающий мир по-прежнему будет пребывать в светлом торжественном молчаливом покое. На сотни километров вокруг власть его сиятельства Полярного Дня. Не удержался, возвел в высший «буквенный» ранг. Именно он оказался настоящим скандинавским чудом. При любом состоянии неба вечером на закате вдруг отчеркивается яркая желтая полоса. Самого солнца, может, и не видно. Оно выше или сбоку за темными сизыми тучами. Но для его лучей нет преграды. Удивительно: все живое по привычке никнет, затихает, а света вокруг все как бы даже и больше, чем днем. Тем более если он был пасмурным. Травы, полузакрывшиеся цветы, деревья как будто замирают, пораженные этим дивным светом. Его торжество продолжается. Правда, уже за полночь совсем низкое, скрытое за доживающими свой век на болотистых низинках сухими сучковатыми сосенками солнечный диск превращается в размытый тускловатый, но устойчивый ровный огонек. Будто кто-то (кто тебя очень ждет!) зажег в сумрачной тишине лампу под абажуром и поставил на подоконник, чтоб ты не сбился с дороги, а главное – не потерял надежду. Как ни велика усталость, сон никак не приходит. Не давал покоя тот рывок. Я ворочался, ворочался и все-таки вылез из палатки, решив еще поблеснить. Было светло и очень-очень тихо. Финны говорят, что именно в это время лучше всего клюет щука. И я стал метать блесну. Рывок (я его запомню на всю жизнь) был сильным и уверенным. Сердце екнуло: «Есть!» Рыбина, которую после энного заброса на той безымянной финской речушки я все-таки выволок на берег (просто отбросив удилище, тянул за леску), была не меньше, чем на три кило. Мой истошный вопль эхом прокатился по окрестностям. «Все-таки я ущучил ее!» – пело в душе. Это был настоящий трофей. «Щучий день» – так я отметил это эпохальное событие (произошло оно в приполярных широтах Финляндии возле города Поуланка 3 июля 2018 года) в путевом дневнике. Сначала, как водится, фотосессия, потом – разделка добычи. Приготовлением ее мы занялись на следующее утро. Правда, мой спутник выдал, выковыривая из головы нежные «щечки», съедобную требуху: «Зауважал я тебя, Вовчик, серьезно зауважал. Знатный улов, слов нет… Только есть в нем один существенный недостаток». - «Какой?» - «Его мало». Что ж, аппетит приходит во время еды, а рыбацкий опыт приобретается во время ловли. Еще постранствуем (вместе со спиннингом, разумеется), еще поблесним!