Охотники и… охотники

А. Шестак

Декабрь, 2010 год

Иностранные охотники довольно сильно отличаются от наших, это понимаешь очень быстро, в течение одного дня охоты. Во-первых (я веду речь об охотниках на крупную дичь), это трофейщики. Их абсолютно не интересует мясо, точнее, мясо в качестве трофея. К огромному удовольствию егерей, охотоведов, директоров охотхозяйств, их родственников и знакомых. Зато упоминание о том, что в тридцати-сорока километрах выходит кабан с еще большими клыками, чем у только что добытого, или олень с еще большими рогами, приводит иностранного охотника в возбужденное состояние, которое грозит перерасти в истерику, если у вас уже закончились лицензии.

Мне вспоминается случай, когда на охоту на оленей на реву прилетели два испанца. О-очень богатые! Ну, очень! Прилетели на своем собственном самолете. На таможне в аэропорту один из них продекларировал сорок тысяч долларов наличными. У молодого таможенника от удивления пропали напускная важность и самодовольство. Не поверив декларации, он переспросил: «Кэш?», и, получив утвердительный кивок испанца, по-детски вытянув шею, просипел: «Покажь!» Тот расстегнул куртку и продемонстрировал толстенную пачку банкнот в поясном кошельке. У второго охотника было всего только двадцать шесть тысяч баксов. И эти деньги они были готовы оставить у нас в обмен на хорошие трофеи. «Мы будем стрелять пять-шесть оленей и с десяток кабанов. Но в первую очередь - оленей», - донес до нас смысл страстной испанской речи переводчик. Конечно, мы энергично закивали в ответ, а сами начали думать, как же выпутаться из этой истории с наименьшими потерями и наибольшей выгодой.

К огромному удовольствию испанцев, и словно удар под дых – для нас, рев оленей был очень интенсивный, и в первое же утро они добыли по хорошему быку. Насилу егерям удалось отговорить импульсивных кабальеро от немедленного продолжения охоты, те рвались в бой - совсем рядом продолжали реветь другие олени. Вот вам ситуация: рев идет, клиенты готовы охотиться и платить, впереди еще пять дней, а лицензий больше нет! Глупее не придумаешь. Предложили им заняться кабанами – какое там! Олень, только олень! Следующие три дня стали для нас сплошным кошмаром – не дай Бог, подстрелят оленя! Уголовное дело, плюс международный конфликт! Что только ни делали бедные егеря, чтобы предотвратить удачный выстрел, по словно специально подставлявшимся животным. То намеренно испод ветра поведут клиента, и олень, вынюхав охотников, убегает. То подшумливали зверя, громко ступая по земле, треща ветками. А однажды, когда клиент был готов нажать на спусковой крючок, выцелив красавца с рогами килограммов на десять, егерю ничего не оставалось делать, как раскашляться. Рассвирепевший охотник чуть не сломал свой карабин. За столом испанцы сидели нахохлившись, как сычи, ни с кем не разговаривая, заливая тоску красным сухим вином, привезенным с собой. Чувствуя, что назревает ядерный взрыв, мы договорились с соседним охотхозяйством о проведении ночного сафари, во время которого один из испанцев изумительным выстрелом метров со ста пятидесяти повалил бегущего по полю секача, с клыками на двадцать с лишним сантиметров, а второй подранил оленя. Это несколько разрядило обстановку, однако улетали они не очень довольные…

Второй отличительной особенностью иностранного охотника можно назвать законопослушность, строгое соблюдение охотничьей этики. То животное, которое не оговорено при проведении инструктажа, иностранный охотник стрелять не будет. Мне запомнился француз, не ставший стрелять позировавшего минуты три перед вышкой волка только потому, что егерь на инструктаже не сказал, можно ли это делать.

Или вот еще история. В середине сентября прилетели два немца на оленей, на реву. Как назло, установилась теплая погода, высыпали осенние грибы, народ валом повалил в лес на их заготовку и криками и свистом загнал оленей далеко в чащу и болота. Плюс ко всему, немцы прилетели в новолуние. Ночью – хоть глаз выколи! Отсидев на вышках безрезультатно два вечера и утро, я предложил применить лампы-фары, для подсветки оленей.

- У нас охота из-под света запрещена, - твердо заявил Вальтер.

- Но другого выхода нет, - настаивал я. - Вы же видите, вечером, когда слезаем с вышек, затираем все следы, а утром, когда приходим назад, вся дорога в отпечатках оленьих копыт! Причем хороших быков!

- Видим, - соглашались немцы, - но из-под света охотиться не будем.

Отчаявшись их переубедить, я распустил по деревням слух, что в этом лесу появилась бешеная волчица, которая загрызла пятилетнюю девочку. Колонны грибников значительно поредели, но время уже было упущено. Так и уехали немцы без трофеев.

Подавляющее большинство иностранных охотников, с которыми мне пришлось иметь дело, были настоящими охотниками, готовыми, если это возможно и законно, охотиться и день, и ночь, причем несмотря на возраст и состояние здоровья. Никогда не забуду удивленное выражение лица хирурга одной из районных больниц, куда пришлось срочно доставить пожилого, лет шестидесяти, норвежского охотника, не имевшего даже отдаленного сходства с викингами, приехавшего в составе группы на загонные охоты на кабана, которого в Норвегии нет. После трех дней напряженной охоты, по глубокому снегу, он отвел меня в сторону и смущенно попросил свозить к врачу «на профилактический осмотр, ничего страшного…». Хирург, выслушав через переводчика застенчивое бормотание норвежца, попросил того опустить штаны. Каково же было изумление, когда он увидел раздувшуюся до размеров небольшой дыни фиолетово-багровую мошонку. Оказалось, за три недели до поездки норвежцу сделали операцию, после которой ему следовало отлеживаться в постели, а он отправился в Белоруссию на охоту на кабанов! Вот уж, воистину, охота пуще неволи! Всех поразил и врач, отказавшийся взять доллары, предложенные благодарным норвежцем. Норвежцы очень понравились мне за невозмутимость, ничем не пробиваемое спокойствие и отсутствие мелочной суетливости. Причем это относилось как к взрослым мужчинам, так и к двум паренькам, одному из которых в дни нашей охоты исполнилось двадцать лет, а второй был еще моложе.

А вот другая история. Пьер приехал из Франции на глухаря, имея пятьдесят процентов слуха на правом ухе и тридцать – на левом. То есть преимуществ перед глухарями у него было немного. Охота пришлась на Пасху, поэтому все хозяйства, а их по глухарю в Беларуси работает мало, отказались принимать – Праздник! Воспитанный в советские времена, я согласился на уговоры представителя турфирмы принять клиента в неудобный срок. Переводчика по той же причине также не нашли. Пришлось мне самому поднапрячься с английским. Оставлять одного клиента, имевшего небольшой рост и субтильное телосложение, в охотничьем домике я не решился и составил ему компанию на период тура. В первый же вечер он с удовольствием показал мне фотоальбом, в котором в большом количестве были запечатлены трофеи африканских охот. Многочисленные антилопы соседствовали с буйволами, леопардами, львами, слонами и почти одинакового размера, метров шести, жирафом и крокодилом. Пьер ездил в Африку уже лет десять подряд. Слух он потерял именно там, из-за выстрелов оружия больших калибров. Увлеченно, с видимым удовольствием он рассказывал о трудностях африканских охот, жаре, жажде, непроходимых кустарниках, змеях и пауках.

Рано утром мы выехали на охоту. Обычно на Пасху стоит теплая умиротворенная погода, с мягким ласковым солнышком и гудением пчел. Словно решив наказать нас за охоту в великий Праздник, рассвирепевший ветер нагнал тяжелых настывших туч с севера, обрушивших на нас плотную снежную круговерть. Ни о каком подскоке под удивительную глухариную песню речи быть не могло, просто нужно было занять утро. Ведь приехал человек издалека на охоту, значит, будем охотиться. Я бродил по току, делал вид, что прислушиваюсь, ожидая, когда рассветет и можно будет с чувством выполненного долга возвращаться на базу. И вдруг, в секунды затишья показалось, что над головой прозвучало хлопанье крыльев. Вскинув бинокль, я действительно разглядел силуэт глухаря, сидящего на вершине небольшой сосенки, метрах в десяти над нами. Ухватив Пьера за рукав, я указал ему направление, и прошептал: «Капокеллер!». Пьер с минуту высматривал цель в свой бинокль, потом поднял ружье и выстрелил. Птица комом упала на землю. Моей радости не было предела. В такую погоду добыть глухаря! Но каково же было мое разочарование, когда, подняв глухаря с земли, я обнаружил, что это молодой петушок, у которого вместо хвоста, основного трофея этой птицы, был какой-то жалкий обрубок – не вырос еще. Но огорчать клиента я не мог и не хотел, и с жаром начал поздравлять его с добычей прекрасного трофея. Пьер выглядел очень довольным, крепко жал мне руку и порывался обнять. По дороге на базу он завел речь о тетеревах, которые входили в рекламный пакет турфирмы. У егерей было на примете несколько тетеревиных токов, но если погода не изменится, добыть птиц будет большой проблемой. Сильный ветер гнал по разомлевшей от весеннего тепла земле снежные россыпи, которые летели вперемежку с дождем из низких тяжелых туч. Однако я не стал разочаровывать француза, и пообещал, что утром мы поедем на тетеревов.

Вообще к добытому глухарю у иностранцев отношение очень трепетное, не сравнимое с отношением к другим трофеям животных, обитающих у нас в Белоруси. На мой взгляд, это связано с одной стороны с тем, что глухари в Европе очень редки и к добыче мало кому доступны. С другой стороны, сливаются воедино: празднующая победу Весна, с ее пробуждением жизни, раннее утро на болоте среди глухого леса, с дурманящим ароматом багульника, трубными криками журавлей и сплошным гулом страстного тетеревиного бормотания, ощущение соприкосновения с дикой природой и трудность самого подхода к этой древней птице, когда любая неосторожность, небрежность, оборачивается досадным провалом. Я видел глаза, полные слез у крепких, закаленных жизнью мужчин, глядящих вслед глухарю, снявшемуся с ветки сосны метрах в двадцати от нас, из-за так не вовремя треснувшего под ногой сучка. Сколько отчаяния и страдания было на их лицах! И как светились они неподдельной радостью, когда, опустившись на колени перед лежащей на болотном мхе добытой птицей, дрожащими руками гладили ее дымчатые перья, разворачивали веер хвоста, бережно приподнимали тяжелую краснобровую голову с орлиным клювом! Губы шептали слова благодарности и прощения, из-под одежды доставались и со словами молитв целовались крестики с распятием. В такие моменты я был счастлив вместе с ними!

В некоторой степени, с трепетом к глухарям может сравниться лишь отношение к волкам. Упоминание о волках, их следы на грязи или снегу, случайно услышанный вой на заре приводили иностранных охотников в транс, голос понижался до шепота, расспросам не было конца. С какой гордостью смотрел на своих товарищей немец, который добыл волка во время охоты с флажками! Сколько фотопленки было израсходовано, чтобы запечатлеть это событие, и водки выпито в ознаменование великой победы над страшным и ужасным хищником! Егеря, на счету которых был не один десяток добытых волков, только посмеивались. Какова же сила страха и ненависти, засевших в генах людей Старого Света, если они так радуются добыче зверя, сведенного у себя сотню лет назад, и считают это доблестью, равнозначной свершению подвига!

Отдельно хочу отметить высокий уровень стрелковой подготовки иностранных охотников, особенно из нарезного оружия. Наши егеря надолго запомнили норвежца, который снял одним выстрелом оленя, бегущего по полю метров с двухсот пятидесяти. Такие случаи нередки. Однако для хорошего выстрела европейцу непременно требуется открытое пространство. В наших еловых и смешанных лесах, с узкими заросшими просеками и извилистыми дорогами, которые зверь пересекает одним прыжком, результаты гораздо хуже, а чаще всего вообще нулевые. По этой причине я с большой неохотой соглашаюсь на проведение загонных охот с иностранцами. Обычно они приезжают на загон с карабинами, с установленными оптическими прицелами, в которые не успевают поймать зверя, лишь с восхищением и досадой рассказывая после окончания охоты о гигантских вепрях с огромными клыками, внезапно проскочившими рядом с ними со скоростью пули. Хотя и с гладкостволками результаты не намного лучше. Но если в охотхозяйстве имеются оборудованные стрелковые линии со штандами и полувышками, с расчищенными для стрельбы визирами, позволяющими подготовиться к выстрелу, то хвойных лапок, воткнутых в охотничьи шляпы, бывает гораздо больше.

Огромные просторы наших охотничьих угодий вызывают у иностранцев чувство зависти и восхищения, а малое количество зверя в них – недоумение. Я не буду приводить статистические данные о численности, плотности, размерах добычи охотничьих животных, они несопоставимы, причем не в нашу пользу. Причин таким различиям много. Кроме всего прочего, на мой взгляд, немаловажным является отношение государства и общества к охоте и охотникам. Бывая на охотах в европейских странах, испытываешь белую зависть от уважительного отношения к ним, как со стороны простых людей, так и представителей государственной власти. Инспектора, осуществляющие охотничий контроль всегда предупредительно вежливы, доброжелательны. Никаких унижающих досмотров и обысков под стволами направленного оружия, никакого цепляния к бумажному оформлению, которое сведено до минимума, выискивания поводов для наказания. Никто не считает тебя нарушителем только потому, что ты – охотник. Во многих ресторанах и кафе висят охотничьи трофеи, картины и фотографии на охотничью тематику, подаются блюда из дичи. Появление охотника на улице и в общественном транспорте встречается не саркастической усмешкой, и покручиванием пальцем у виска, а улыбкой и дружескими рукопожатиями. Магазины даже в малых городках полны товаров для охоты, на любой вкус и размер кошелька покупателя. В красивых старых замках организованы и действуют музеи охоты, с обширнейшими экспозициями, залы которых полны людей. Охота признана частью духовной культуры государства и общества. Задачей ее не ставится получение доходов, она не приравнивается к «нефтяной трубе». Главное – это удовлетворение потребности человека в общении с Дикой Природой.